При переводе диалектизмов в литературном тексте перед переводчиком встает целый ряд трудностей. Использование автором диалектизмов определенного региона представляет собой литературный прием, который обязательно должен быть отражен тем или иным образом в переводе. Если другие случаи отклонения от литературной нормы (такие как профессиональный жаргон, сленг, молодежный язык и т. п.) обычно имеют параллели в переводящем языке, то региональная специфика диалектизмов часто бывает непереводима.
Данная проблема встала передо мной при переводе «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Гоголя. В этих повестях, которые написаны по-русски, но действие которых происходит на Украине, Гоголь применил два литературных приема: (1) в некоторых повестях или главах в качестве эпиграфа он использовал цитаты из песен или стихов на украинском языке; (2) для обозначения украинских реалий он употреблял множество украинских слов в русской транскрипции. Для русских читателей, которым эти украинизмы были непонятны, он снабдил текст двумя украинско-русскими словарями с толкованием понятий. Украинские эпиграфы я сохранила в неизменном виде и снабдила их нидерландским переводом в сносках: именно таким образом в нидерландских переводах принято давать иностранные цитаты. Однако задача передачи украинизмов оказалась более сложной.
Для русских читателей украинский язык является в значительной мере знакомым. Многие гоголевские украинизмы звучат для них привычно, примерно так же, как для голландцев звучат некоторые немецкие или фламандские слова. Для начала я заглянула в более ранние переводы «Диканьки», чтобы выяснить, как поступали другие переводчики. К моему удивлению, я обнаружила, что они опустили гоголевские списки слов и пренебрегли украинизмами в тексте, так что у читателя создается впечатление, будто весь текст написан по-русски.
В своем переводе я решила сохранить «экзотическую» украинскую окраску «Диканьки» и привести списки украинизмов, как это сделал Гоголь. В первую очередь надо было выяснить, какие из этих слов знакомы, а какие незнакомы русским читателям. Я предложила русским информантам гоголевский список украинизмов (без толкования) и попросила их прокомментировать его. Некоторые леммы оказались всем знакомы и даже были обнаружены в русских толковых словарях, другие были неизвестны или неправильно поняты. Например, слово «люлька» многие русские информанты поняли как «колыбель», хотя у Гоголя это «трубка». Некоторые респонденты не знали слово «кухоль», другие сказали, что это «порода птиц», хотя у Гоголя это «глиняная кружка». Слово «кораблик» респонденты поняли как «маленький корабль», хотя Гоголь обозначает этим словом «старинный головной убор».
После этого я задалась целью составить словарь «неголландских» слов, которые имели бы для голландского читателя приблизительно ту же коннотацию, что и украинизмы для русского. При этом я в огромной мере опиралась на фламандские диалекты, так как для голландского уха они имеют такое же полупонятное и приятное звучание, как украинский язык для русского уха. Но поскольку я старалась избегать конкретной территориальной привязки моего переводного текста, то использовала также слова из южных диалектов Нидерландов и некоторые немецкие слова, такие, которые голландским читателям покажутся смутно знакомыми или совсем незнакомыми. Для этого я использовала диалектные словари в Интернете, зачастую снабженные иллюстрациями. В итоге получился словарь «украинизмов», состоящий из фламандских, лимбургских, западно-фризских, немецких и других слов, на основе которых я выработала собственный «перевод» гоголевского списка. Поскольку придумать удачные эквиваленты для всех гоголевских украинизмов мне не удалось, некоторые леммы пришлось вычеркнуть. В качестве компенсации я добавила в словарь ряд собственных находок, показавшихся мне удачными.
